Московские свадьбы xix века
Московские свадьбы xix века
Юрий Сергеев. Одевание невесты
Свадебный ритуал – с «чинами», атрибутикой, одеждой и угощениями – сформировался на Руси к XVI веку. Сватовство, венчание, помолвка и свадебное застолье закрепились как неизменные элементы празднества. При этом каждое действие было наполнено определенным смыслом, а отступление от принятого порядка считалось плохой приметой.
Зачем в сундуки с приданым клали баранки? Кто должен ехать в карете с невестой?..
Знакомимся с особенностями старинной русской свадьбы по отрывкам из книги доктора исторических наук В.М. Боковой «Повседневная жизнь Москвы в XIX веке».
Зачем в сундуки с приданым клали баранки? Кто должен ехать в карете с невестой?..
Знакомимся с особенностями старинной русской свадьбы по отрывкам из книги доктора исторических наук В.М. Боковой «Повседневная жизнь Москвы в XIX веке».
Наиболее пышным (и затратным) семейным торжеством становилась в Москве свадьба, даже целый свадебный цикл домашних праздников.
Свадебному торжеству предшествовал сговор (помолвка), на который приглашались довольно многочисленные гости. Центральным моментом этого события было благословение молодых образом и хлебом, поэтому заранее заказывали у хорошего булочника – Филиппова, Савостьянова или Сорина, пекарня которого была на Арбате, специальный сдобный каравай – огромный, украшенный замысловатыми узорами из теста (во второй половине века стоило это примерно 50 копеек).
После сговора мать невесты занималась шитьем приданого дочери, причем в высших слоях общества приданое заказывали в хороших белошвейных и пошивочных мастерских, а в средних и низших слоях хотя бы часть приданого (обычно белье) делали дома и в «обшивки» (то есть портнихи) приглашали молоденьких бедных родственниц и знакомых, которые во время многодневного шитья вели бесконечные разговоры, пели песни и лакомились сластями. За пару дней до венчания приданое укладывали в сундуки и переправляли в дом мужа. При упаковке во все углы сундука распихивали баранки и монеты, «чтобы дом был полной чашей».
Свадебному торжеству предшествовал сговор (помолвка), на который приглашались довольно многочисленные гости. Центральным моментом этого события было благословение молодых образом и хлебом, поэтому заранее заказывали у хорошего булочника – Филиппова, Савостьянова или Сорина, пекарня которого была на Арбате, специальный сдобный каравай – огромный, украшенный замысловатыми узорами из теста (во второй половине века стоило это примерно 50 копеек).
После сговора мать невесты занималась шитьем приданого дочери, причем в высших слоях общества приданое заказывали в хороших белошвейных и пошивочных мастерских, а в средних и низших слоях хотя бы часть приданого (обычно белье) делали дома и в «обшивки» (то есть портнихи) приглашали молоденьких бедных родственниц и знакомых, которые во время многодневного шитья вели бесконечные разговоры, пели песни и лакомились сластями. За пару дней до венчания приданое укладывали в сундуки и переправляли в дом мужа. При упаковке во все углы сундука распихивали баранки и монеты, «чтобы дом был полной чашей».
Свадьбу играли месяца через полтора – два после сговора и очень старались, чтобы венчание не пришлось на май – «всю жизнь будешь маяться» […]
Накануне свадьбы, помимо устройства традиционных «мальчишника» и «девичника», невесту всей семьей возили в Кремль в соборы или в Новодевичий монастырь, иногда к какому-нибудь уважаемому церковному иерарху под благословение, а если девушка была сиротой – на могилы родителей. Кроме того, жених и невеста посещали хорошую баню и, к примеру, в Сандунах, особенно богатым невестам даже шайки подносили из чистого серебра. Накануне и в день свадьбы жениху и невесте полагалось поститься и «вкушать» только просфору и святую воду.
Накануне свадьбы, помимо устройства традиционных «мальчишника» и «девичника», невесту всей семьей возили в Кремль в соборы или в Новодевичий монастырь, иногда к какому-нибудь уважаемому церковному иерарху под благословение, а если девушка была сиротой – на могилы родителей. Кроме того, жених и невеста посещали хорошую баню и, к примеру, в Сандунах, особенно богатым невестам даже шайки подносили из чистого серебра. Накануне и в день свадьбы жениху и невесте полагалось поститься и «вкушать» только просфору и святую воду.
В день свадьбы приглашенные на торжество дамы со стороны невесты сначала присутствовали на ее одевании. По этому случаю на дом приглашали парикмахера, которому доверяли прикалывать на голову невесте флердоранж и фату. Венчались обычно днем, поэтому подвенечное платье шили закрытое, без выреза, но часто с длинным шлейфом, которое во время венчания подхватывал и носил один из шаферов. Вторым браком венчались без фаты и в светлом, но не белом туалете.
Вплоть до начала XX века невесту снабжали какими-нибудь оберегами: вешали на шею ладанку или мешочек с «четверговой» солью, клали в карман кусочек хлеба, уголек или маковую головку, втыкали в шов булавку – от злого глаза. Шафер обувал невесту, кладя в каждую туфельку под пятку по золотой монете, чтобы она «всю жизнь ступала по золоту».
Вплоть до начала XX века невесту снабжали какими-нибудь оберегами: вешали на шею ладанку или мешочек с «четверговой» солью, клали в карман кусочек хлеба, уголек или маковую головку, втыкали в шов булавку – от злого глаза. Шафер обувал невесту, кладя в каждую туфельку под пятку по золотой монете, чтобы она «всю жизнь ступала по золоту».
Жених по традиции должен был дожидаться невесту в церкви, куда приезжал заранее со своими шаферами (шаферами по традиции могли быть только холостые мужчины). После одевания невесты все в полном молчании дожидались кареты. Невеста сидела с матерью в своей спальне; женщины втихомолку плакали. Изредка шепотом переговаривались. Наконец являлся присланный женихом шафер и объявлял, что карета подана. Перед выходом из дома невесту вновь благословляли образом, причем ей полагалось плакать и причитать.
Для свадьбы нанимали в одном из «экипажных заведений» несколько колясок под ближайшую родню и шаферов (приглашенные гости приезжали в своих экипажах) и обязательно золоченую карету, обитую изнутри белым атласом, с зеркальными стеклами, запряженную четверкой лошадей, с кучером в золотых галунах и двумя лакеями на запятках… В эту карету вместе с невестой усаживался только мальчик из числа родни, которому полагалось нести икону, – первым войти в церковь и положить ее на аналой, а по окончании венчания вынести ее перед молодыми. На обратном пути в этой же карете везли обоих новобрачных.
Перед свадебной каретой катили в открытой пролетке с пристяжной шаферы с бутоньерками из флердоранжа в петлицах.
Дальность расстояния от церкви, в которой назначено было венчание, значения не имела. Если церковь находилась рядом, невесту везли окольными путями, объезжая по меньшей мере весь квартал, а то и всю часть (иначе как было продемонстрировать свадебный наряд, да и известить любопытных о начинающемся венчании?) […]
В церковь на богатых свадьбах пускали «по билетам» – приглашениям, а любопытствующие оставались ждать молодых на улице. Все время венчания старались запоминать хорошие и дурные приметы, предвещающие счастливое или печальное супружество. К однозначно плохим приметам относились: забыть что-нибудь и вернуться с полдороги, а также уронить венчальное кольцо.
После завершения обряда новобрачные выходили из храма рука об руку, неся образки своих святых. Ехали из церкви обязательно другой дорогой, чтобы невесту не сглазили.
Свадебный обед в высшем и наиболее богатом кругу, а также у бедноты устраивался в доме жениха, а в средних слоях – чаще всего в специальных залах, которые держали так называемые «кондитеры» – «подрядчики всяких свадебных и бальных угощений», как объяснял этот термин М. Н. Загоскин. Таких «кондитерских» залов в Москве всегда имелось множество, на все вкусы и кошельки. […] «Кондитеры» выезжали и по домам и привозили с собой поваров, посуду, лакеев во фраках, а нередко и «музыку».
Для свадьбы нанимали в одном из «экипажных заведений» несколько колясок под ближайшую родню и шаферов (приглашенные гости приезжали в своих экипажах) и обязательно золоченую карету, обитую изнутри белым атласом, с зеркальными стеклами, запряженную четверкой лошадей, с кучером в золотых галунах и двумя лакеями на запятках… В эту карету вместе с невестой усаживался только мальчик из числа родни, которому полагалось нести икону, – первым войти в церковь и положить ее на аналой, а по окончании венчания вынести ее перед молодыми. На обратном пути в этой же карете везли обоих новобрачных.
Перед свадебной каретой катили в открытой пролетке с пристяжной шаферы с бутоньерками из флердоранжа в петлицах.
Дальность расстояния от церкви, в которой назначено было венчание, значения не имела. Если церковь находилась рядом, невесту везли окольными путями, объезжая по меньшей мере весь квартал, а то и всю часть (иначе как было продемонстрировать свадебный наряд, да и известить любопытных о начинающемся венчании?) […]
В церковь на богатых свадьбах пускали «по билетам» – приглашениям, а любопытствующие оставались ждать молодых на улице. Все время венчания старались запоминать хорошие и дурные приметы, предвещающие счастливое или печальное супружество. К однозначно плохим приметам относились: забыть что-нибудь и вернуться с полдороги, а также уронить венчальное кольцо.
После завершения обряда новобрачные выходили из храма рука об руку, неся образки своих святых. Ехали из церкви обязательно другой дорогой, чтобы невесту не сглазили.
Свадебный обед в высшем и наиболее богатом кругу, а также у бедноты устраивался в доме жениха, а в средних слоях – чаще всего в специальных залах, которые держали так называемые «кондитеры» – «подрядчики всяких свадебных и бальных угощений», как объяснял этот термин М. Н. Загоскин. Таких «кондитерских» залов в Москве всегда имелось множество, на все вкусы и кошельки. […] «Кондитеры» выезжали и по домам и привозили с собой поваров, посуду, лакеев во фраках, а нередко и «музыку».
Юрий Сергеев. Выбор невесты царем Алексеем Михайловичем
В конце века – в 1880-1890-х годах – стала рождаться традиция снимать под свадьбу зал ресторана. В высшем кругу часто после обеда давали бал с танцами под оркестр и с ужином на рассвете, причем невеста переодевалась из венчального платья в белое бальное. В купечестве ограничивались обедом, а бал давали позднее, через пару дней. Тротуар возле дома, где праздновали свадьбу, и подъезд освещались иллюминацией. […]
Взойдя в пиршественный зал, где ждали родители жениха и невесты, которые, по традиции, в церковь на венчание не ездили, новобрачные кланялись им и подходили под благословение (невесте полагалось быть растроганной и со слезами на глазах, а потом по возможности дольше сохранять печальный вид). Затем молодые становились в дверях залы и к ним по очереди подходили все гости с поздравлениями. Если отмечали дома, то перед началом обеда присутствовавшая на купеческих и мещанских свадьбах сваха поочередно подходила к гостям и уводила по нескольку человек в комнату к новобрачным, где можно было подробно осмотреть не только всю новую обстановку, но и приданое, разложенное на сундуках и столах. [...]
С середины века и годов до 1880-х в среднекупеческом и мещанском кругу было также широко распространено обыкновение приглашать на свадьбы «генералов» – то есть военных, носителей более или менее махровых эполет, начиная с полковника. Этим ремеслом занимались вполне профессионально, и подрядить свадебного генерала можно было за одну-две четвертных (25– 50 рублей), нередко через все тех же «кондитеров». При этом особенно ценились представительная внешность, зычный голос и число «медалей», то есть орденов. Реальный чин (и даже принадлежность к армии) особого значения не имел: потребители этой услуги ни в наградах, ни в знаках различия не разбирались и требовали лишь побольше внешнего блеска. Свадебный генерал первым, как самый почетный гость, произносил за обедом тост за новобрачных и громогласно заявлял, что шампанское «горько». Потом произносились другие тосты – за родных, за шаферов, за «его превосходительство» и гостей, причем время от времени «тостующие» били бокалы «на счастье».
В конце вечера (если праздновали дома) молодых супругов разводили по разным комнатам для переодевания. Сперва появлялась облаченная в пеньюар новобрачная. […] Выпив бокал шампанского, новобрачная удалялась в опочивальню. Вслед за тем появлялся молодой супруг, в халате и комнатных туфлях, и под шуточки приятелей тоже выпивал бокал и следовал за женой. При входе в спальню сваха осыпала обоих овсом из заранее заготовленного мешка. Наутро свахе полагалось еще забрать рубашку новобрачной, завязать ее в узел и доставить к родителям молодой.
На следующее утро молодых дарили: от родственников и друзей приходили горничные, мальчики и артельщики, приносили хлеб-соль (огромные калачи и караваи с вызолоченными солонками, наполненными сахарной пудрой, чтобы молодым «послаще жилось»), серебряные братины, чарки и ковши, столовое серебро и живых белых гусей с шеями, перевязанными голубыми и красными ленточками.
Потом новобрачные наряжались и объезжали всех близких родственников и наиболее значительных гостей с визитами. Остальных вчерашних гостей купеческие «молодцы» посещали по списку, развозили им корзинки с остатками свадебного угощения и передавали на словах, «что молодые приказали кланяться и объявить, что они в добром здоровье».
Взойдя в пиршественный зал, где ждали родители жениха и невесты, которые, по традиции, в церковь на венчание не ездили, новобрачные кланялись им и подходили под благословение (невесте полагалось быть растроганной и со слезами на глазах, а потом по возможности дольше сохранять печальный вид). Затем молодые становились в дверях залы и к ним по очереди подходили все гости с поздравлениями. Если отмечали дома, то перед началом обеда присутствовавшая на купеческих и мещанских свадьбах сваха поочередно подходила к гостям и уводила по нескольку человек в комнату к новобрачным, где можно было подробно осмотреть не только всю новую обстановку, но и приданое, разложенное на сундуках и столах. [...]
С середины века и годов до 1880-х в среднекупеческом и мещанском кругу было также широко распространено обыкновение приглашать на свадьбы «генералов» – то есть военных, носителей более или менее махровых эполет, начиная с полковника. Этим ремеслом занимались вполне профессионально, и подрядить свадебного генерала можно было за одну-две четвертных (25– 50 рублей), нередко через все тех же «кондитеров». При этом особенно ценились представительная внешность, зычный голос и число «медалей», то есть орденов. Реальный чин (и даже принадлежность к армии) особого значения не имел: потребители этой услуги ни в наградах, ни в знаках различия не разбирались и требовали лишь побольше внешнего блеска. Свадебный генерал первым, как самый почетный гость, произносил за обедом тост за новобрачных и громогласно заявлял, что шампанское «горько». Потом произносились другие тосты – за родных, за шаферов, за «его превосходительство» и гостей, причем время от времени «тостующие» били бокалы «на счастье».
В конце вечера (если праздновали дома) молодых супругов разводили по разным комнатам для переодевания. Сперва появлялась облаченная в пеньюар новобрачная. […] Выпив бокал шампанского, новобрачная удалялась в опочивальню. Вслед за тем появлялся молодой супруг, в халате и комнатных туфлях, и под шуточки приятелей тоже выпивал бокал и следовал за женой. При входе в спальню сваха осыпала обоих овсом из заранее заготовленного мешка. Наутро свахе полагалось еще забрать рубашку новобрачной, завязать ее в узел и доставить к родителям молодой.
На следующее утро молодых дарили: от родственников и друзей приходили горничные, мальчики и артельщики, приносили хлеб-соль (огромные калачи и караваи с вызолоченными солонками, наполненными сахарной пудрой, чтобы молодым «послаще жилось»), серебряные братины, чарки и ковши, столовое серебро и живых белых гусей с шеями, перевязанными голубыми и красными ленточками.
Потом новобрачные наряжались и объезжали всех близких родственников и наиболее значительных гостей с визитами. Остальных вчерашних гостей купеческие «молодцы» посещали по списку, развозили им корзинки с остатками свадебного угощения и передавали на словах, «что молодые приказали кланяться и объявить, что они в добром здоровье».
Илларион Шапошников. В ожидании шафера